Ржала над комментариями автора аки конь. 
Разбор «Спорт во всех видахъ» 1915.
1. Прогулка в корчах и судорогах
Книжечка оказалась, как видите, не про спорт во всех видах, а про спорт, так сказать, в женском роде. Более общее заглавие, конечно – простой коммерческий трюк. читать дальше Переводчик и редактор русского издания объяснили в кратком предисловии, что в переводе пришлось сделать некоторые купюры, в тех главах, где автор давал слишком пространную картину спортивных упражнений, применяемых в условиях, далеко не отвечающим нашим, русским. Сокращены описания таких категорий спорта, осуществление которых возможно лишь заграницей, но не у нас, в России. Действительно, лаун-теннис описан всего на 25 страницах, гольф на 18-ти, хоккэй (травяной) на 16-ти, крикет на 3-х, гольф на 18-ти, крокет на 12-ти.
Главное же предисловие к книге написала Мортемар, герцогиня де Юзес:
«Сестры, не бойтесь, что бицепсы ваши слишком разовьются, что талия не будет тонка, как у осы, если руки сумеют удержать карабин, или править горячей лошадью.
Я всегда предпочту наездницу – истеричке, а женщину-охотника – женщине, страдающей неврастенией.
Настал час сбросить с себя вялость и изнеженность. Отыщите в этой книге спорт, вам подходящий – и с Богом. Повторяю, и не перестану повторять: вперед! Будьте мужественны, а главное – тверды!»
И вот мы продвигаемся по тексту этой удивительной книги, и все-таки, несмотря на купюры, чувствуем, что встающая за текстом действительность, и правда, не совсем похожа на нашу, привычную. То ли время так изменилось? Ну судите сами:
«Когда вы в меру, не слишком утомляясь, поработаете физически, вы увидите, что жизнь не так тяжела, не так пуста и бесцельна, как вам казалось раньше, и вы избавитесь от модных страданий: неврастении, мигрени, корчей, судорог и т.п.»
Ну неврастения, ну мигрень, еще куда ни шло. Но корчи? Но судороги? По части моды, чего греха таить, наши, русские, всегда отставали от Парижа...
Глава первая посвящена ходьбе. «Самый доступный вид спорта – прогулка.» С благодарностью узнала я, что «это спорт общественный, в противоположность играм на воздухе, где каждый участвующий ведет самостоятельно свою партию и всецело поглощен ею, что делает невозможной всякую попытку разговора». «Заметим», – продолжает автор, – «что прогулки в деревне представляют для любителей природы много удовольствия (но не такого, не такого, как вы думаете! –М.М.), так как фотография получила всеобщее распространение и благодаря карманному аппарату легко оставлять на память снимки особенно интересных местечек». (Хм... А с другой стороны, может, вы подумали правильно? – М.М.)
Несмотря на эти шаловливые нотки, все ж прогулки предпочтительнее иных сомнительных забав, чреватых неожиданными травмами:
«Прогулки доступны всем возрастам, и даже подросткам, в том, так называемом, переходном возрасте, когда она превращается в девушку, и когда очень часто увлечение некоторыми видами спорта, как например, велосипедным, может сыграть плохую шутку с перерождающимся организмом».
Нас не на шутку взволновал сюжет, на который целомудренно намекает автор. Неужели? Не может быть! А с другой стороны, где корчи по любому поводу, там чем черт не шутит? Однако же и с прогулкой далеко не все так ясно, невинность ее обманчива:
«Для рациональной прогулки нельзя обойтись без предварительного знания некоторых основных правил. Недостаточно ставить одну ногу впереди другой, нужно ходить на прогулке умело...»
Интересно, что плохого в том, чтобы ставить одну ногу впереди другой, думаете вы – а у автора уж готов вам ответ:
«На ходу не нужно напряженно выбрасывать ногу, иначе у вас могут случиться судороги. (Их нравы! – М.М.) Ногу необходимо слегка сгибать в колене, отчего походка ваша делается гибкой, легкой, плавной.»
Бойтесь гусиного шага. Сгибайте ноги в коленях, сестры, плавной походкой вы ускользнете от судорог. Вперед!
Но если вы думали, что ходьба ограничивается ногами, то это опять была с вашей стороны недопустимая даже в переходном возрасте наивность.
«Применяя при ходьбе указанную выше походку, вы научитесь свободно держаться и не махать на ходу руками. Если вы где-нибудь в общественном месте, берите с собою зонт, для того, чтобы руки ваши были заняты и у вас не явилось желания ими махать.Дышите носом, закрывая рот, чтобы пыль не проникла в легкие.»
Автор переходит к одежде для прогулок с чисто гигиенически-спортивной целью: «прежде всего нужно распустить корсет, не снимая его совсем, и ослабить подвязки. Для лета лучше всего иметь белье из легкой шерсти: оно прекрасно впитывает испарину, не охлаждая кожи.»
(Тут вы мысленно возражаете, что лучшее средство от жары – это каракулевая бурка, а от солнечного удара спасает папаха из длинношерстной ангорской козы, желательно, черная).
Ладно. Выходим в путь:
«Экскурсия туристов.
В этих случаях очень желательно присутствие сотоварища мужчины, более привычного ориентироваться в пути.»
Нет, автор своим читательницам не льстит. Он реалист, медам! Берите сотоварища! С сотоваркой, одне, вы заблудитесь в трех соснах.
Мне гораздо больше нравится следующий практический совет:
«Возьмите небольшой сверток не столько еды, сколько питья.» Что имеется в виду? Сотоварищ гуляет и пьет без закуски? Или нет, мы имеем в виду «мятный эликсир или лимон, он придает вкус воде и освежает рот, особенно, если дорога пыльная». Визуальный ряд, неминуемо возникающий в вашем сознании, такой: она в распущенном корсете, и ее сотоварищ в болтающихся подвязках ползут по пластунски по дороге, и только пыль, пыль пыль... В зубах у нее – зонтик, у него сверток не столько еды, сколько питья...
Нет, мы с вами неправы, сверх корсета надета:
«Специальная одежда для туристов:
- юбка, предпочтительно короткая, до щиколоток; (какая фривольность! Шокинг!)
- корсаж-тальер (Это шитая от портного жакетка.) Ее делают из саржи для лета, осенью или зимой шерстяное джерсэ.
- шерстяные чулки или, по крайней мере, наколенники (Вот-вот! Для пластунов – бесценная вещь!)
- тирольская или мягкая шляпа с длинной вуалью от загара.
- Все это средних цветов, так как яркие выгорают на солнце, а светлые – пачкаются.»
Важная деталь: «подошва должна быть гораздо толще, чем у городского башмака, но все-таки не такая тяжелая, как у охотничьего». Охотничий для охоты. А тут прогулка. Легко сделать faux pas!
«Носки квадратные или круглые, по форме ноги. Так как не всегда удается найти готовые ботинки как раз по ноге, лучше всего их сделать на заказ». Эх, вот это хороший подход
Автор поязвила на тему копытц, но я щитаю, что форма пальцев у всех разная.
И вот, наконец «снаряженные таким образом, вы выходите как можно раньше»; и сразу же попадаете в главку под названием «Отдых и еда».
«Часов в 10 утра нужно сделать маленький отдых, чтобы подкрепиться (Их, наверное, тоже воспитывали на «Винни Пухе»?), особенно если утренний завтрак был легок. В этом случае нужно брать пример с англичан (Я же говорю!), они в первый же завтрак закусывают всегда чем-нибудь более существенным (нет, положительно на «Винни Пухе»), одно или два яйца, кусок холодного мяса, почки в сметане, кусок хлеба с медом или вареньем. (У вас еще есть сомнения?) Такой завтрак, удобоваримый и вкусный, поможет вам избежать того неприятного, сосущего чувства под ложечкой (так хорошо описанного у А.А. Милна), которое является всегда во время упражнений на открытом воздухе. Не переполняйте желудка: лучше поесть еще раз, чем съесть слишком много сразу. (Я тоже всегда так думала) После завтрака, если он не слишком затянулся, отдохните еще с часок с тем расчетом, чтобы не отправляться в путь по жаре.» (А там посмотрим, может быть, захочется еще подкрепиться?)
И вообще, что за спешка? Можно подождать, пока не спадет жара: «Летом особы, на которых не действуют потемки (видимо, имеется в виду «превратно и пагубно действуют» или «чересчур стимулирующе»? потому что практически нет таких особ, на которых потемки не действовали бы вообще) найдут, мы не сомневаемся в этом по собственному опыту, невыразимое очарование в ночных прогулках при лунном свете». По-моему, это пишет сотоварищ. В визуальном ряду возникает нафабренный ус, нагловатый профиль, пробор, монокль – Гюстав! Он сверяется с брегетом в жилетном кармане: пора взойти луне – и свистом подзывает Мабишь. Надеется, что потемки подействуют в нужном направлении.
И последний совет – он странным образом подтверждает наши худшие подозрения: «Как бы вас не мучила жажда, не пейте холодного – вы рискуете. (Чем рискуете?) Лучше, если вместе с питьем вы что-нибудь скушаете. (Ну, это опять Заходер. Переводчик Милна)» «Не пейте никогда стоячей воды, ни болотной, ни прудовой.» Вот оно! Секрет-то ихний! Не пей, Ивашечка! Козленочком станешь!
2. Не склонившие стан набок
Погуляли, и хватит. Мы только в начале эмансипации. На очереди новые, неизведанные спорты, как любит переводить les sports переводчик М.М. Тверский.
Нам нужно побороть свою вялую, изнеженную женскую природу. Посмотрите на себя:
«Нет ничего некрасивее с эстетической точки зрения, как (фи, Тверский! Здесь не «как», а «чем») женщина с круглой спиной, (боюсь, имелось в виду – круглой в профиль) плоской грудью и впалыми плечами.» Вот он, шейминг. К вопросу о том, что в рекламе для женской аудитории дети вечно немытые, а прокладки протекают, лишний вес, когда как мужчине достаточно побриться и нанести Олд-спайс, и он уже огурчиком.
И не нужно бояться перегнуть палку.
«Не смущайтесь, что вам привьются некоторые мальчишеские манеры и ухватки. Эти вольности совершенно нивелируются в общей изящной манере держаться. Главное – это мускульная сила. Она высвободит вашу энергию и вы вступите в борьбу за существование, не давая себя побороть в первой жизненной схватке, как делает большинство слабых женщин, не имеющих ни нравственных, ни физических сил для протеста и погибающих самым жалким образом».
Перейти из стана погибающих в стан ликующих нам поможет
Шведская гимнастика.
Для этого необходимо «руки упереть в бока». С этого жеста, во всех традициях обозначающего уверенность и даже наглость, ваша метаморфоза и начнется. Затем следует «лечь на землю, вытянувшись на спине, ноги положить под какую-нибудь мебель, чтобы они не мешали во время исполнения движения. (Проблемы малогабаритных квартир – уже тогда!) Вы приподнимаете корпус и наклоняетесь вперед как можно ниже. Когда вы хорошо усвоите упражнение, вам не нужно будет класть ног под какую-нибудь мебель, они сами привыкнут не подниматься больше».
Не может быть! Неужели это и есть конечная цель? Чтоб ноги больше никогда не поднимались? Так недолго и вообще ножки протянуть...
«Точным выполнением этих советов вы достигнете не только грации и очарования, но они дадут вам возможность пользоваться величайшим благом – хорошим здоровье, что несовместимо с неправильным положением тела, когда различные органы сжаты, лишенные возможности правильно выполнять свои функции, отчего возникает их вялость и дряблость».
С чего начали, тем и кончили – вялостью и дряблостью. Пессимистический итог! Тут помогут разве что радикальные средства, горькие лекарства, неожиданные и парадоксальные решения. Вот пример такого спонтанного озарения, вошедший в анналы:
«Дочь известного лионского профессора фехтования Триго-Габриэль в детстве была чрезвычайно слаба, тщедушна и болезненна. В 12 лет она была до того малокровна и бессильна, что не могла уже держаться на ногах, и врачи приговаривали ее к смерти. Отцу ее пришло в голову дать ей несколько уроков фехтования, чтобы ее хоть немого укрепить. Первые уроки она брала, сидя в кресле, затем понемногу поднялась, стала держаться... Вскоре начала ходить и бегать, как и другие дети, и продолжала заниматься фехтованием, которое спасло ей жизнь».
Опять пробудился, запульсировал визуальный ряд: профессор Триго (астенический, слишком высокий мужчина с нечеловеческого размера закрученными вверх усами, в черном трико). Он прикладывает руку ко лбу! (Валторна: О-о-о!) – Смотрит на дагерротип покойной жены! (Валторна: У-у-у!) Потом на вольтеровское кресло, в котором распластана его дочь, укутанная перинами. Головка виснет. Внизу титр: «Его единственная дочь» (Оркестр: Ы-ы-ы!)
Головка упала на грудь. Marche funebre. Профессор идет к стойку, выбирает шпагу. Проделывает ритуальные движения. Салютует дочери. (Дочь тихо приоткрывает один глаз и сразу зажмуривается.) Музыка. («Мы пойдем к нашим страждущим братьям!») Крепнет.
Профессор оборачивается и парой точных ударов закалывает доктора (И пошлем мы злодеям проклятье!) и сиделку. Хирургическими движениями кончика шпаги он распарывает бинты дочери. Наверчивает на шпагу кучу глупых тряпок и отбрасывает их прочь. Тряпки повисают на торшере. Звуки карманьолы: Ca ira! Ca ira! Дочь открывает второй глаз. Отец бросает ей шпагу: «Защищайтесь, дитя мое!» Атакует. Жалит. Дочь отмахивается. Ежится. Отец колет со всех сторон!
Кресло покатилось назад, наткнулось на стену, катится вперед на отца, прямо на его шпагу. Дочь хватает шпагу, отбивает удар, фехтует, разъезжая на кресле, отталкивается ногой. Соскакивает, наконец, с кресла, прячется за спинку, колет отца. Герой причесан на прямой пробор, как Марсель Пруст. Плачет от счастья. Пленка: благородная сепия. Мелькание полосатых трико. Беспощадно подведенные огромные глаза девицы. Толстая служанка, завернутая в километр белого муслина...
Эта Триго, малютка Триго – она «стала профессиональной фехтовальщицей и вышла замуж за профессора фехтования, левшу Габриэля. Странное совпадение! Она также фехтует только левой рукой».
Визуальный ряд совсем обнаглел: Габриэль без руки и Триго – сухоручка. Габриэль (встречных калеча пиками усов) салютует Триго: Как, вы левша? – Как, вы левша? Отбрасывают шпаги, бросаются друг к другу в односторонние объятья.
Плавание.
Выясняются любопытные вещи: оказывается, что «обыкновенно плаванию обучают без воды; это предварительное упражнение на кобыле (Позвольте, но кобыла – это не отсюда. Кобыла – это верховая езда?) совершенно недостаточно. Ученица, прошедшая только эту школу, будет совершенно беспомощна в воде, предоставленная самой себе. (Ну, если кобыла проявит сообразительность и выберется на берег, оне имеют шанс выжить) Обыкновенное плавание, или плавание по-лягушачьи, подражает движению бесхвостых головастиков. (Стыд, месье Тверский! Стыд! В какой несгораемый шкаф упрятали вы стыд?) Соединив вытянутые перед собою кисти, пловец вытягивает руки во всю длину. В то же время ноги сложенны так, что пятки касаются конца поясницы». (Это не я придумала. Это он, Тверский!)
Я долго думала, в каком смысле понимать «конец поясницы», но сообразила, что создатель этого текста настолько ограничен приличиями, что поясница является ближайшим к нему цензурным обозначением, он просто продлевает поясницу еще на 30 см вниз – до логического ее конца.
Сообразив наконец, что научиться плавать по описанию еще менее возможно, чем обучиться этому на кобыле, автор советует обратиться к учителю.
«Если вы не желаете брать уроков, нужно просто запастись плавательным поясом или другим подобным аппаратом, или даже обратиться к помощи постороннего лица (родственницы, подруги), которое на высоком берегу держало бы наготове шест или веревку».
Это гипотетическое существо среднего рода, чучело, замершее на высоком берегу с шестом или другим подобным аппаратом, торчит там, как памятник всем бездарным переводчикам с иностранных языков.
В том же членовредительном духе описано и обучение езде на велосипеде.
«Вопрос поворота – это совсем не самое трудное в велосипеде, но почему-то обыкновенно начинающие плохо усваивают, что при повороте налево нужно непременно наклониться налево, и наоборот. Раз вы выучитесь поворачивать – обучение ваше закончено».
В каком же смысле закончено? А очень просто:
«Если по пути вам попадется экипаж или другое какое препятствие, не теряйтесь. Если вы устремите все ваше внимание на волнующий вас предмет, можете быть уверены, что наедете прямо на него, если не упадете раньше.»
Пропал экипаж, конец «другому какому препятствию». Вы их забодали, если не упали раньше. Это и есть борьба за существование!
Но новые возможности расправы с неугодными вам объектами – еще не все преимущества этого изящного спорта. Вы забыли о медицинской (или, как любит избыточно выражаться наш переводчик, «чисто гигиенической») стороне дела:
«Гигиена циклизма
Трепетание машины – это болеутоляющее средство первого сорта. Женщинам нервным, предрасположенным к тучности, можно смело рекомендовать велосипед, потому что получаемые результаты свидетельствуют сами за себя. (Какая, однако, предусмотрительность! Какие результаты – он не сказал!) Подумайте только, какую пользу извлекут особы, страдающие ипохондрией. Велосипед прогонит черных бабочек, овладевающих очень часто и легко мозгом нервной женщины. И вместо бледных и вялых, велосипед дает нам женщин цветущих, потому что у них будет крепкое здоровье.»
Наверное, сам автор и не осознал, что в этих словах он сам вынес приговор шведской гимнастике. Сложные маневры с отстегиванием ног, откидыванием плеч, с последующим их собиранием по всей комнате, протягиванием ног – и все впустую. А тут практически без усилий, одним трепетанием машины мы утоляем все печали, и вместо бледных и вялых являемся домой здоровенными бабами. Черных же бабочек, заведшихся у нас в мозгах, велосипед прогонит.
Эк разлетелись. Осади! Не видишь, что написано: воспрещается!
«Велосипед, однако, должен быть совершенно запрещен женщинам, подверженным страданиям мочеполовой сферы. Женщины очень худые должны пользоваться велосипедом очень умеренно, так как ребро седла нажимает на седалищные нервы».
Бедняжки! Худым-то не сахар. То ли дело нам, тучным.
«Зато всем остальным велосипед расширяет и округляет грудь (еще?), способствует правильному отправлению желудка и кишок».
Результат, что говорится, свидетельствует сам за себя.
Какие там остались спорты? Вот еще славный, необременительный: стрельба.
«Пистолеты.
Система Варнан имеет то преимущество, что совсем не отдает (кого, чего не отдает? Кому, чему не отдает? Вот так и работай, без отдачи!) – ее хорошо давать совсем молодым женщинам и детям». (Да-да, желательно грудным.)
«Пусть каждая женщина, берущаяся за револьвер, помнит: стрелять нужно покойно, хладнокровно и тотчас же после выстрела отпускать собачку. Автоматические револьверы, занимающие мало места в кармане или сумочке, очень распространены у спортсменок. Обыкновенно это отличное оружие, не требующее особой внимательности». Почему бы тоже не раздавать детям?
Осталось прочесть последнюю инструкцию – вот она:
«Недостаточно научиться владеть оружием. Осталось еще позаботиться о том, чтобы попадать в цель». (Занавес. Немая сцена.)
3. Под темной вуалью
Стиль сочинения, развертывающегося перед нами, все крепчает.
«Нужно разделить спорт на две категории: изящный и неизящный. Женщина шоффер всегда была предметом общего неодобрения.
Как может хорошенькая женщина одеваться такой чучелой? На золотые волосы, красу женскую, она надевает или зеленый вуаль водевильной англичанки, или противный капюшон из серого полотна. Глаза скрыты под страшными очками. Перед вами чудовише, определить пол и возраст которого – невозможно!»
Как, действительно, определить пусть даже не пол, а всего лишь гендер, грамматический род нашей неопытной шоффера? С гендером уже тогда намечались проблемы, ср.: «5 сентября 1900 года, Вальбурга де-Изасески, смелый венский пловец, приобретший известность плаванием по опасным быстринам Дуная, самый знаменитый и самый изящный из всех венских пловцов, сошла в воду в 7 часов утра в Кале.»
Проблемы, связанные с автомобилем, еще серьезнее, чем в плавании. Ты плаваешь весьма легко одетая: на голове только платок, завязанный под подбородком; ноги закрыты костюмом только до колен или до середины бедра; к ним подстегнуты чулки, руки – до середины локтя или даже полностью открыты.
Тебя трудно перепутать. Автомобилист же замаскирована гораздо тщательнее:
«Костюм женщины-автомобилиста может и должен быть изящным. Если вы едете куда-нибудь за город, вам нужны очки и маска, иначе вы испортите себе цвет лица. (А ласты? – спросим мы. Но ласты в те годы не полагались даже самой знаменитой пловцу, не говоря уж об автомобилисте.) Верхнее платье должно быть из очень толстого драпа или меховое. Когда наденете шляпу, старательно приколите ее и наденьте сверху длинный вуаль из креп-де-шина. Хорошо повязать шарфом и шею. Вы обернете горло спереди, пропустите концы назад, завяжете их там и опять возьмете наперед. Таким образом ваше горло будет совершенно закрыто и вы избежите горловых болезней или другой заразы. (Конечно! Ни один дюйм вашей кожи не покажете похотливым взглядам гяуров. Теперь и заразы можно не опасаться.) Надевать колец не следует. Когда вы правите сами, кольца подвергаются толчкам и ударам, и камни расшатываются. (И в полете могут причинить серьезный вред прохожим.) Надевать колец не следует. Когда вы правите сами, кольца подвергаются толчкам и ударам, и камни расшатываются. (И в полете могут причинить серьезный вред прохожим.)
Предполжим, что главное позади, и наша герой экипирована. Теперь надо подумать о технической оснастке: что брать с собой?
«Ящик под вашим сиденьем должен служить местом, куда вы положите разные принадлежности: чистые перчатки, вуаль, коробочку рисовой пудры, шпильки, булавки, карманное зеркальце.»
Ящик с инструментами на месте. Можно отправляться? Что забыли? Как, вы еще не приобрели экипаж? Нет ничего легче!
«Женщине я всегда советовал бы держаться мотора в один цилиндр. Такая машина имеет за собой два качества: простоту и дешевизну. Если вы будете управлять им сами, вы избежите лишних хлопот, забот и издержек. Одноцилиндровая машина – самая экономическая и самая легкая. Такой мотор обычно бывает восьми сил. Для путешествий этого совершенно достаточно.
Гораздо серьезнее другое! Цвет окраски, разумеется, вы выбираете по своему вкусу: голубой, синий, коричневый, красный или светложелтый. Тон обивки и подушек должен быть одинаков с окраской экипажа.
Эта карета будет двухместная. Когда вы хорошо выучитесь править (Эх, залетные!), вы можете приобрести четырехместную карету. (Да-да! Как это у Чуковского? "Одна ножка и снаружи, а другая – у ландо!" хз, Чуковский упоминается только в печатной книге "Этюдов", но не в электронной статье. Он писал про Моторное ландо, ака карету на 4х, но не про ножку) Вам дадут номер, который вы поместите на видном месте и будете освещать ночью снаружи и из внутри. Кроме того, вам придется сдать экзамен на шоффера, но это будут уже ваши последние мытарства.»
Но это ничаво. Это уже будет последняя, так сказать, ваша судорога. Или корча. А впереди – простор больших дорог!
Заметьте, немаловажно перед выездом на проселочную или большую дорогу запастись оружием:
«Если вы едете одна, и маршрут ваш лежит по проселочным и даже по большим дорогам, недурно иметь с собой небольшой револьвер, назначение которого вселить больше страху, чем причинить вреда. Но нужно сказать, что нападения на автомобиль случаются очень редко. Автомобиль очень трудно догнать».
Так-так. Чего-то я не поняла. Или поняла?
...Очаровательная большая дорога. Воскресенье. Кругом леса, замки, колокола звонят в дальнем монастыре, пустынно. Навстречу едет поселянин, наверно, с ярмарки? Недурно тут будет достать из сумочки изящный револьвер. Как мы помним, его можно давать женщине или даже ребенку. Он не требует особой внимательности. Стрелять вам придется только в крайнем случае. Вы ставите машину за кусты, выходите, целитесь. Поселянин, рассыпаясь в любезностях, вручает вам свою скромную лепту. Вы, закутавшись в плащ, дудите в звонкий рожок – и уноситесь в облаках пыли на своих восьми лошадиных силах!
Не волнуйтесь, никто вас не опознает. «Накидка на вас широка и плотно застегнута; маленькие пуговки застегивают ворот и рукава; покрой строгий, но не мужской.»
Они обалдеют. Маска. Очки. Шарф, завязанный двойным морским узлом. «Перчатки как можно шире, из собачьей кожи или серой замши. (Помните маленькую разбойницу?) Белый или черный вуаль не совсем скрывает черты, а только налагает на них облако тайны!»
И пусть вас окрыляет мысль о скором переходе на четырехместную карету!
А номер пусть вас не смущает. Взять рисовой пудры – у вас там под сиденьем ящик с инструментами. «Пудру лучше всего накладывать на тонкий слой крема.»
Прочтите, прочтите, что советует знаменитая английская шоффер мисс Доротея Левит:
«Я утверждаю, что управление автомобилем доступно всем женщинам без исключения: молодым, средних лет (этот возраст длится иногда всю жизнь) и даже старым!»
Вдумайтесь в совет мисс Доротеи Левита. Автомобиль расширяет возможности! Женщины среднего возраста, полируя кровь вышеуказанным образом, продлевают этот возраст на всю жизнь! С другой стороны, начав управлять, уже трудно остановиться. От управления автомобилем к управлению заводом, газетой, пароходом. Главное, не робеть! Вуаль погуще! И вперед, как учит нас Мортемар, герцогиня де Дюшес!
4. На ней треугольная шляпа, или Советы начинающим амазонкам.
«Лучше всего, разумеется, жещинам и пугливым учиться в манеже. Для достижения успеха нужны три главных условия: 1. Учитель опытный и осторожный; 2. Очень кроткая лошадь, неспособная на лукавство, не очень молодая; 3. Ученица молодая, тонкая и сильная.»
Если ученица молодая, лошадь лучше брать не очень молодую. Интересно, способна ла такая ученица на лукавство? Хотя, опытному учителю ее лукавство навряд ли угрожает. Все же, осторожность не мешает.
Итак, при кротком и пассивном потакательстве видавшей виды лошади перед нами развертывается сложная пантомима:
«Если вас будут держать за левую ногу, то, повернувшись спиной к лошади, вы скользнете в седло и отлично сядете. Если же, наоборот, он возьмет вас за правую ногу, вам будет трудно удержаться и не броситься на него или на лошадь».
Что значит опыт! Он берет вас за правую ногу и все, вы уже за себя не отвечаете, бросаетесь прямо на него или даже на лошадь. Это можно назвать «правило правой ноги». Опыт, вот в чем штука. Когда на тебя бросаются, осторожность – дело тоже нелишнее.
Такое ощущение, что хорошему учителю (хотя об этом и не говорят вслух) явно должна быть присуща и изрядная доля лукавства:
«Когда амазонка научилась садиться, можно больше не держать ее за колено, но сделать это нужно так, чтобы она не заметила.»
Все они так! Мы уверены в поддержке, а он...
Учитель не зря ревниво оберегает свои владения от браконьеров. Именно этим продиктован следующий совет:
«Не позволяйте первому встречному сажать вас в седло. И вы, и он будете смешны.»
Видно, что феминизм в эту сферу еще не начал проникать, в ней еще, так сказать, конь не валялся. Ну смотрите: он же регламентирует ваши любые движения:
«Разверните левое плечо вперед. Если вы держите оба плеча на одной линии – это неграциозно, так как придает вашему бюсту принужденность, деревянность. Зад (Ну, не сволочь? Почему не сказать «стан»? Или «конец поясницы»? Или «нижний бюст»?) нужно подвинуть налево, левое бедро покойно держать в седле, а всю ногу вытянуть, как делает мужчина.»
Видете ли, мы должны им подражать во всем. Мало что левое бедро уже покойное...
В этой египетской церемониальной позе (плечи в профиль, ...скажем, стан – в фас, ноги опять в профиль) вам и предлагается ездить, ежеминутно рискуя двойным вывихом позвоночника. Причем у него еще к вам претензии, выраженные с цинизмом цыгана с конской ярмарки:
«Женщинам с длинными бедрами очень трудно ездить по-английски (т.е. не прощаясь?) с грацией: их правая ляжка, вытянутая горизонтально на седле, мешает этому: правое колено вертится. (Лихорадочно пытаясь отвереться от роковой судьбы, уже постигшей ляжку, неподвижную и горизонтальную: покойся, милый прах, до радостного утра!) На галопе же они сидят крепко, прекрасно, потому что обыкновенно при длинных ногах бывает короткий бюст.»
Где логика? Причем тут бюст? Какое отношение к посадке? Ясно – перед нами эротоман. И следующая фраза эту догадку отчасти подтверждает:
«Женщина очень быстро приобретает посадку не хуже мужской и знает, куда девать руки.»
Перед нами автор, уверенный в свое мужском превосходстве. Он думает, что только он знает, куда девать руки. (Известное дело, правая нога, да колено, да...) Пусть только попробует со мной, уж я найду, куда девать свои руки – по щекам, по щекам его!
Главное же стремление этого шовиниста – не допустить женщину до нормальной посадки: главный враг его – феминизм.
«Наше время «феминизма» наизнанку извратило и разум, и вкусы, и вот явилось печальное стремление сесть верхом в седло. Мужская посадка не только неизящна, она просто варварство. В верховой езде все изящество в очаровательности, что она не сидит на лошади, а парит по воздуху, несется как газель, что каждую минуту она соскользнет на землю. (Вот чего он хотел бы! На землю! Под куст! И за правую ногу цоп!) Женщина, ездящая по мужски, принимает положение, которому противится вся ее природа. Конечно, посадка ее крепче (Вот чего он не хочет допустить! Вот оно!), но сама-то она в себе не уверена и лошадь смущается и не понимает, кто сидит на ней. (Это лошадь ему сказала? При всей своей кротости? Неспособная лукавить? Лошадь явно шпионка! Шваль!) Женщина не может сидеть на лошади, как наездник – строение ее тела совершенно иное, и такое прелестное, что, право, ей нечему завидовать, не о чем жалеть.»
Сестры! Вы слышите этот жирный, порочный, самоуверенный голос! Вы ненавидите его, правда? Эти комплименты подлые – это просто уловка, только бы не допустить равенства!
«Бока женщины широки, что мешает ее посадке; ляжки коротки.»
Интересно, только что он инсинуировал, что длинные бедра мешают ездить. You can’t win! Что же это?
«Колени круглы, что мешает прямому положению ноги: две круглые поверхности не могут соприкасаться.»
Трудно даже вообразить, что у этого извращенца за эротические фантазии! Только бы ему соприкасаться с круглыми поверхностями!
И костюм амазонки тоже выдержан в том же отсталом пассеистическом ключе:
«Шляпа директории, гордо охватывающая естественно вьющиеся волосы, придает амазонке грациозный и победный вид, которому статная лошадь придаст еще большую красоту.»
Вот скотина автор, всегда закончит чем-нибудь животным!
«Если вы надеваете треуголку, пусть у вас будет непременно пуговица на платье.»
Что это? Суеверие? Примета? Воспоминание о какой-то позавчерашней моде? А может, древние народы треуголку на этот крючок, в смысле пуговицу, вешали?
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук.
И наконец, тайное тайных: как увязывается скачка на лошадях с такой неотъемлемой частью женского организма, как корсет?
«Женщина, надевающая модный корсет, то есть очень длинный, прямой, вдавливающий живот, не может ехать верхом, не поранив себе верхнюю часть ноги. Если корсет слишком стянут, амазонка будет иметь вид неграциозный, вытянутый, она быстро задохнется. Если она слишком удлинит талию, она поранит бока.»
Короче, богатырка на распутье:
Налево ехать – израненной быть,
Направо ехать – израненной быть,
Прямо ехать – задушенной быть.
Нормальные герои всегда идут в обход всяких таких безвыходных прейскурантов. Нормальная богатырка должна, на наш взгляд, с омерзением сорвать гадкую резинку!
Развяжи корсет мне сзади,
Не могу я бегать в нем!
И со смехом убежать. Из стиха Память прошлого Козьмы Пруткова
А тут? Какой вывод, спрашивается, из логического тупика, в который нас завели эти викторианские отрыжки? Фижмы не хотите? Роброн?
«Следовательно, корсет должен быть очень коротким»!
Надеюсь, что вы тоже почувствовали: нам с вами их уже никогда не понять.
Из Западно-восточный диван-кровать | Толстая Елена Дмитриевна.
Разбор «Спорт во всех видахъ» 1915.
1. Прогулка в корчах и судорогах
Книжечка оказалась, как видите, не про спорт во всех видах, а про спорт, так сказать, в женском роде. Более общее заглавие, конечно – простой коммерческий трюк. читать дальше Переводчик и редактор русского издания объяснили в кратком предисловии, что в переводе пришлось сделать некоторые купюры, в тех главах, где автор давал слишком пространную картину спортивных упражнений, применяемых в условиях, далеко не отвечающим нашим, русским. Сокращены описания таких категорий спорта, осуществление которых возможно лишь заграницей, но не у нас, в России. Действительно, лаун-теннис описан всего на 25 страницах, гольф на 18-ти, хоккэй (травяной) на 16-ти, крикет на 3-х, гольф на 18-ти, крокет на 12-ти.
Главное же предисловие к книге написала Мортемар, герцогиня де Юзес:
«Сестры, не бойтесь, что бицепсы ваши слишком разовьются, что талия не будет тонка, как у осы, если руки сумеют удержать карабин, или править горячей лошадью.
Я всегда предпочту наездницу – истеричке, а женщину-охотника – женщине, страдающей неврастенией.
Настал час сбросить с себя вялость и изнеженность. Отыщите в этой книге спорт, вам подходящий – и с Богом. Повторяю, и не перестану повторять: вперед! Будьте мужественны, а главное – тверды!»
И вот мы продвигаемся по тексту этой удивительной книги, и все-таки, несмотря на купюры, чувствуем, что встающая за текстом действительность, и правда, не совсем похожа на нашу, привычную. То ли время так изменилось? Ну судите сами:
«Когда вы в меру, не слишком утомляясь, поработаете физически, вы увидите, что жизнь не так тяжела, не так пуста и бесцельна, как вам казалось раньше, и вы избавитесь от модных страданий: неврастении, мигрени, корчей, судорог и т.п.»
Ну неврастения, ну мигрень, еще куда ни шло. Но корчи? Но судороги? По части моды, чего греха таить, наши, русские, всегда отставали от Парижа...
Глава первая посвящена ходьбе. «Самый доступный вид спорта – прогулка.» С благодарностью узнала я, что «это спорт общественный, в противоположность играм на воздухе, где каждый участвующий ведет самостоятельно свою партию и всецело поглощен ею, что делает невозможной всякую попытку разговора». «Заметим», – продолжает автор, – «что прогулки в деревне представляют для любителей природы много удовольствия (но не такого, не такого, как вы думаете! –М.М.), так как фотография получила всеобщее распространение и благодаря карманному аппарату легко оставлять на память снимки особенно интересных местечек». (Хм... А с другой стороны, может, вы подумали правильно? – М.М.)
Несмотря на эти шаловливые нотки, все ж прогулки предпочтительнее иных сомнительных забав, чреватых неожиданными травмами:
«Прогулки доступны всем возрастам, и даже подросткам, в том, так называемом, переходном возрасте, когда она превращается в девушку, и когда очень часто увлечение некоторыми видами спорта, как например, велосипедным, может сыграть плохую шутку с перерождающимся организмом».
Нас не на шутку взволновал сюжет, на который целомудренно намекает автор. Неужели? Не может быть! А с другой стороны, где корчи по любому поводу, там чем черт не шутит? Однако же и с прогулкой далеко не все так ясно, невинность ее обманчива:
«Для рациональной прогулки нельзя обойтись без предварительного знания некоторых основных правил. Недостаточно ставить одну ногу впереди другой, нужно ходить на прогулке умело...»
Интересно, что плохого в том, чтобы ставить одну ногу впереди другой, думаете вы – а у автора уж готов вам ответ:
«На ходу не нужно напряженно выбрасывать ногу, иначе у вас могут случиться судороги. (Их нравы! – М.М.) Ногу необходимо слегка сгибать в колене, отчего походка ваша делается гибкой, легкой, плавной.»
Бойтесь гусиного шага. Сгибайте ноги в коленях, сестры, плавной походкой вы ускользнете от судорог. Вперед!
Но если вы думали, что ходьба ограничивается ногами, то это опять была с вашей стороны недопустимая даже в переходном возрасте наивность.
«Применяя при ходьбе указанную выше походку, вы научитесь свободно держаться и не махать на ходу руками. Если вы где-нибудь в общественном месте, берите с собою зонт, для того, чтобы руки ваши были заняты и у вас не явилось желания ими махать.Дышите носом, закрывая рот, чтобы пыль не проникла в легкие.»
Автор переходит к одежде для прогулок с чисто гигиенически-спортивной целью: «прежде всего нужно распустить корсет, не снимая его совсем, и ослабить подвязки. Для лета лучше всего иметь белье из легкой шерсти: оно прекрасно впитывает испарину, не охлаждая кожи.»
(Тут вы мысленно возражаете, что лучшее средство от жары – это каракулевая бурка, а от солнечного удара спасает папаха из длинношерстной ангорской козы, желательно, черная).
Ладно. Выходим в путь:
«Экскурсия туристов.
В этих случаях очень желательно присутствие сотоварища мужчины, более привычного ориентироваться в пути.»
Нет, автор своим читательницам не льстит. Он реалист, медам! Берите сотоварища! С сотоваркой, одне, вы заблудитесь в трех соснах.
Мне гораздо больше нравится следующий практический совет:
«Возьмите небольшой сверток не столько еды, сколько питья.» Что имеется в виду? Сотоварищ гуляет и пьет без закуски? Или нет, мы имеем в виду «мятный эликсир или лимон, он придает вкус воде и освежает рот, особенно, если дорога пыльная». Визуальный ряд, неминуемо возникающий в вашем сознании, такой: она в распущенном корсете, и ее сотоварищ в болтающихся подвязках ползут по пластунски по дороге, и только пыль, пыль пыль... В зубах у нее – зонтик, у него сверток не столько еды, сколько питья...
Нет, мы с вами неправы, сверх корсета надета:
«Специальная одежда для туристов:
- юбка, предпочтительно короткая, до щиколоток; (какая фривольность! Шокинг!)
- корсаж-тальер (Это шитая от портного жакетка.) Ее делают из саржи для лета, осенью или зимой шерстяное джерсэ.
- шерстяные чулки или, по крайней мере, наколенники (Вот-вот! Для пластунов – бесценная вещь!)
- тирольская или мягкая шляпа с длинной вуалью от загара.
- Все это средних цветов, так как яркие выгорают на солнце, а светлые – пачкаются.»
Важная деталь: «подошва должна быть гораздо толще, чем у городского башмака, но все-таки не такая тяжелая, как у охотничьего». Охотничий для охоты. А тут прогулка. Легко сделать faux pas!
«Носки квадратные или круглые, по форме ноги. Так как не всегда удается найти готовые ботинки как раз по ноге, лучше всего их сделать на заказ». Эх, вот это хороший подход
Автор поязвила на тему копытц, но я щитаю, что форма пальцев у всех разная. И вот, наконец «снаряженные таким образом, вы выходите как можно раньше»; и сразу же попадаете в главку под названием «Отдых и еда».
«Часов в 10 утра нужно сделать маленький отдых, чтобы подкрепиться (Их, наверное, тоже воспитывали на «Винни Пухе»?), особенно если утренний завтрак был легок. В этом случае нужно брать пример с англичан (Я же говорю!), они в первый же завтрак закусывают всегда чем-нибудь более существенным (нет, положительно на «Винни Пухе»), одно или два яйца, кусок холодного мяса, почки в сметане, кусок хлеба с медом или вареньем. (У вас еще есть сомнения?) Такой завтрак, удобоваримый и вкусный, поможет вам избежать того неприятного, сосущего чувства под ложечкой (так хорошо описанного у А.А. Милна), которое является всегда во время упражнений на открытом воздухе. Не переполняйте желудка: лучше поесть еще раз, чем съесть слишком много сразу. (Я тоже всегда так думала) После завтрака, если он не слишком затянулся, отдохните еще с часок с тем расчетом, чтобы не отправляться в путь по жаре.» (А там посмотрим, может быть, захочется еще подкрепиться?)
- Пух,когда ты просыпаешься утром, - сказал наконец Пятачок, - что ты
говоришь сам себе первым делом?
- Что у нас на завтрак? - сказал Пух.
говоришь сам себе первым делом?
- Что у нас на завтрак? - сказал Пух.
И вообще, что за спешка? Можно подождать, пока не спадет жара: «Летом особы, на которых не действуют потемки (видимо, имеется в виду «превратно и пагубно действуют» или «чересчур стимулирующе»? потому что практически нет таких особ, на которых потемки не действовали бы вообще) найдут, мы не сомневаемся в этом по собственному опыту, невыразимое очарование в ночных прогулках при лунном свете». По-моему, это пишет сотоварищ. В визуальном ряду возникает нафабренный ус, нагловатый профиль, пробор, монокль – Гюстав! Он сверяется с брегетом в жилетном кармане: пора взойти луне – и свистом подзывает Мабишь. Надеется, что потемки подействуют в нужном направлении.
И последний совет – он странным образом подтверждает наши худшие подозрения: «Как бы вас не мучила жажда, не пейте холодного – вы рискуете. (Чем рискуете?) Лучше, если вместе с питьем вы что-нибудь скушаете. (Ну, это опять Заходер. Переводчик Милна)» «Не пейте никогда стоячей воды, ни болотной, ни прудовой.» Вот оно! Секрет-то ихний! Не пей, Ивашечка! Козленочком станешь!
2. Не склонившие стан набок
Погуляли, и хватит. Мы только в начале эмансипации. На очереди новые, неизведанные спорты, как любит переводить les sports переводчик М.М. Тверский.
Нам нужно побороть свою вялую, изнеженную женскую природу. Посмотрите на себя:
«Нет ничего некрасивее с эстетической точки зрения, как (фи, Тверский! Здесь не «как», а «чем») женщина с круглой спиной, (боюсь, имелось в виду – круглой в профиль) плоской грудью и впалыми плечами.» Вот он, шейминг. К вопросу о том, что в рекламе для женской аудитории дети вечно немытые, а прокладки протекают, лишний вес, когда как мужчине достаточно побриться и нанести Олд-спайс, и он уже огурчиком.
И не нужно бояться перегнуть палку.
«Не смущайтесь, что вам привьются некоторые мальчишеские манеры и ухватки. Эти вольности совершенно нивелируются в общей изящной манере держаться. Главное – это мускульная сила. Она высвободит вашу энергию и вы вступите в борьбу за существование, не давая себя побороть в первой жизненной схватке, как делает большинство слабых женщин, не имеющих ни нравственных, ни физических сил для протеста и погибающих самым жалким образом».
Перейти из стана погибающих в стан ликующих нам поможет
Шведская гимнастика.
Для этого необходимо «руки упереть в бока». С этого жеста, во всех традициях обозначающего уверенность и даже наглость, ваша метаморфоза и начнется. Затем следует «лечь на землю, вытянувшись на спине, ноги положить под какую-нибудь мебель, чтобы они не мешали во время исполнения движения. (Проблемы малогабаритных квартир – уже тогда!) Вы приподнимаете корпус и наклоняетесь вперед как можно ниже. Когда вы хорошо усвоите упражнение, вам не нужно будет класть ног под какую-нибудь мебель, они сами привыкнут не подниматься больше».
Не может быть! Неужели это и есть конечная цель? Чтоб ноги больше никогда не поднимались? Так недолго и вообще ножки протянуть...
«Точным выполнением этих советов вы достигнете не только грации и очарования, но они дадут вам возможность пользоваться величайшим благом – хорошим здоровье, что несовместимо с неправильным положением тела, когда различные органы сжаты, лишенные возможности правильно выполнять свои функции, отчего возникает их вялость и дряблость».
С чего начали, тем и кончили – вялостью и дряблостью. Пессимистический итог! Тут помогут разве что радикальные средства, горькие лекарства, неожиданные и парадоксальные решения. Вот пример такого спонтанного озарения, вошедший в анналы:
«Дочь известного лионского профессора фехтования Триго-Габриэль в детстве была чрезвычайно слаба, тщедушна и болезненна. В 12 лет она была до того малокровна и бессильна, что не могла уже держаться на ногах, и врачи приговаривали ее к смерти. Отцу ее пришло в голову дать ей несколько уроков фехтования, чтобы ее хоть немого укрепить. Первые уроки она брала, сидя в кресле, затем понемногу поднялась, стала держаться... Вскоре начала ходить и бегать, как и другие дети, и продолжала заниматься фехтованием, которое спасло ей жизнь».
Опять пробудился, запульсировал визуальный ряд: профессор Триго (астенический, слишком высокий мужчина с нечеловеческого размера закрученными вверх усами, в черном трико). Он прикладывает руку ко лбу! (Валторна: О-о-о!) – Смотрит на дагерротип покойной жены! (Валторна: У-у-у!) Потом на вольтеровское кресло, в котором распластана его дочь, укутанная перинами. Головка виснет. Внизу титр: «Его единственная дочь» (Оркестр: Ы-ы-ы!)
Головка упала на грудь. Marche funebre. Профессор идет к стойку, выбирает шпагу. Проделывает ритуальные движения. Салютует дочери. (Дочь тихо приоткрывает один глаз и сразу зажмуривается.) Музыка. («Мы пойдем к нашим страждущим братьям!») Крепнет.
Профессор оборачивается и парой точных ударов закалывает доктора (И пошлем мы злодеям проклятье!) и сиделку. Хирургическими движениями кончика шпаги он распарывает бинты дочери. Наверчивает на шпагу кучу глупых тряпок и отбрасывает их прочь. Тряпки повисают на торшере. Звуки карманьолы: Ca ira! Ca ira! Дочь открывает второй глаз. Отец бросает ей шпагу: «Защищайтесь, дитя мое!» Атакует. Жалит. Дочь отмахивается. Ежится. Отец колет со всех сторон!
Кресло покатилось назад, наткнулось на стену, катится вперед на отца, прямо на его шпагу. Дочь хватает шпагу, отбивает удар, фехтует, разъезжая на кресле, отталкивается ногой. Соскакивает, наконец, с кресла, прячется за спинку, колет отца. Герой причесан на прямой пробор, как Марсель Пруст. Плачет от счастья. Пленка: благородная сепия. Мелькание полосатых трико. Беспощадно подведенные огромные глаза девицы. Толстая служанка, завернутая в километр белого муслина...
Эта Триго, малютка Триго – она «стала профессиональной фехтовальщицей и вышла замуж за профессора фехтования, левшу Габриэля. Странное совпадение! Она также фехтует только левой рукой».
Визуальный ряд совсем обнаглел: Габриэль без руки и Триго – сухоручка. Габриэль (встречных калеча пиками усов) салютует Триго: Как, вы левша? – Как, вы левша? Отбрасывают шпаги, бросаются друг к другу в односторонние объятья.
Плавание.
Выясняются любопытные вещи: оказывается, что «обыкновенно плаванию обучают без воды; это предварительное упражнение на кобыле (Позвольте, но кобыла – это не отсюда. Кобыла – это верховая езда?) совершенно недостаточно. Ученица, прошедшая только эту школу, будет совершенно беспомощна в воде, предоставленная самой себе. (Ну, если кобыла проявит сообразительность и выберется на берег, оне имеют шанс выжить) Обыкновенное плавание, или плавание по-лягушачьи, подражает движению бесхвостых головастиков. (Стыд, месье Тверский! Стыд! В какой несгораемый шкаф упрятали вы стыд?) Соединив вытянутые перед собою кисти, пловец вытягивает руки во всю длину. В то же время ноги сложенны так, что пятки касаются конца поясницы». (Это не я придумала. Это он, Тверский!)
Я долго думала, в каком смысле понимать «конец поясницы», но сообразила, что создатель этого текста настолько ограничен приличиями, что поясница является ближайшим к нему цензурным обозначением, он просто продлевает поясницу еще на 30 см вниз – до логического ее конца.
Сообразив наконец, что научиться плавать по описанию еще менее возможно, чем обучиться этому на кобыле, автор советует обратиться к учителю.
«Если вы не желаете брать уроков, нужно просто запастись плавательным поясом или другим подобным аппаратом, или даже обратиться к помощи постороннего лица (родственницы, подруги), которое на высоком берегу держало бы наготове шест или веревку».
Это гипотетическое существо среднего рода, чучело, замершее на высоком берегу с шестом или другим подобным аппаратом, торчит там, как памятник всем бездарным переводчикам с иностранных языков.
И от берега крутого
Оттолкнул его веслом...
Оттолкнул его веслом...
В том же членовредительном духе описано и обучение езде на велосипеде.
«Вопрос поворота – это совсем не самое трудное в велосипеде, но почему-то обыкновенно начинающие плохо усваивают, что при повороте налево нужно непременно наклониться налево, и наоборот. Раз вы выучитесь поворачивать – обучение ваше закончено».
В каком же смысле закончено? А очень просто:
«Если по пути вам попадется экипаж или другое какое препятствие, не теряйтесь. Если вы устремите все ваше внимание на волнующий вас предмет, можете быть уверены, что наедете прямо на него, если не упадете раньше.»
Пропал экипаж, конец «другому какому препятствию». Вы их забодали, если не упали раньше. Это и есть борьба за существование!
Но новые возможности расправы с неугодными вам объектами – еще не все преимущества этого изящного спорта. Вы забыли о медицинской (или, как любит избыточно выражаться наш переводчик, «чисто гигиенической») стороне дела:
«Гигиена циклизма
Трепетание машины – это болеутоляющее средство первого сорта. Женщинам нервным, предрасположенным к тучности, можно смело рекомендовать велосипед, потому что получаемые результаты свидетельствуют сами за себя. (Какая, однако, предусмотрительность! Какие результаты – он не сказал!) Подумайте только, какую пользу извлекут особы, страдающие ипохондрией. Велосипед прогонит черных бабочек, овладевающих очень часто и легко мозгом нервной женщины. И вместо бледных и вялых, велосипед дает нам женщин цветущих, потому что у них будет крепкое здоровье.»
Наверное, сам автор и не осознал, что в этих словах он сам вынес приговор шведской гимнастике. Сложные маневры с отстегиванием ног, откидыванием плеч, с последующим их собиранием по всей комнате, протягиванием ног – и все впустую. А тут практически без усилий, одним трепетанием машины мы утоляем все печали, и вместо бледных и вялых являемся домой здоровенными бабами. Черных же бабочек, заведшихся у нас в мозгах, велосипед прогонит.
Эк разлетелись. Осади! Не видишь, что написано: воспрещается!
«Велосипед, однако, должен быть совершенно запрещен женщинам, подверженным страданиям мочеполовой сферы. Женщины очень худые должны пользоваться велосипедом очень умеренно, так как ребро седла нажимает на седалищные нервы».
Бедняжки! Худым-то не сахар. То ли дело нам, тучным.
«Зато всем остальным велосипед расширяет и округляет грудь (еще?), способствует правильному отправлению желудка и кишок».
Результат, что говорится, свидетельствует сам за себя.
Какие там остались спорты? Вот еще славный, необременительный: стрельба.
«Пистолеты.
Система Варнан имеет то преимущество, что совсем не отдает (кого, чего не отдает? Кому, чему не отдает? Вот так и работай, без отдачи!) – ее хорошо давать совсем молодым женщинам и детям». (Да-да, желательно грудным.)
«Пусть каждая женщина, берущаяся за револьвер, помнит: стрелять нужно покойно, хладнокровно и тотчас же после выстрела отпускать собачку. Автоматические револьверы, занимающие мало места в кармане или сумочке, очень распространены у спортсменок. Обыкновенно это отличное оружие, не требующее особой внимательности». Почему бы тоже не раздавать детям?
Осталось прочесть последнюю инструкцию – вот она:
«Недостаточно научиться владеть оружием. Осталось еще позаботиться о том, чтобы попадать в цель». (Занавес. Немая сцена.)
3. Под темной вуалью
Стиль сочинения, развертывающегося перед нами, все крепчает.
«Нужно разделить спорт на две категории: изящный и неизящный. Женщина шоффер всегда была предметом общего неодобрения.
Как может хорошенькая женщина одеваться такой чучелой? На золотые волосы, красу женскую, она надевает или зеленый вуаль водевильной англичанки, или противный капюшон из серого полотна. Глаза скрыты под страшными очками. Перед вами чудовише, определить пол и возраст которого – невозможно!»
Как, действительно, определить пусть даже не пол, а всего лишь гендер, грамматический род нашей неопытной шоффера? С гендером уже тогда намечались проблемы, ср.: «5 сентября 1900 года, Вальбурга де-Изасески, смелый венский пловец, приобретший известность плаванием по опасным быстринам Дуная, самый знаменитый и самый изящный из всех венских пловцов, сошла в воду в 7 часов утра в Кале.»
Проблемы, связанные с автомобилем, еще серьезнее, чем в плавании. Ты плаваешь весьма легко одетая: на голове только платок, завязанный под подбородком; ноги закрыты костюмом только до колен или до середины бедра; к ним подстегнуты чулки, руки – до середины локтя или даже полностью открыты.
Тебя трудно перепутать. Автомобилист же замаскирована гораздо тщательнее:
«Костюм женщины-автомобилиста может и должен быть изящным. Если вы едете куда-нибудь за город, вам нужны очки и маска, иначе вы испортите себе цвет лица. (А ласты? – спросим мы. Но ласты в те годы не полагались даже самой знаменитой пловцу, не говоря уж об автомобилисте.) Верхнее платье должно быть из очень толстого драпа или меховое. Когда наденете шляпу, старательно приколите ее и наденьте сверху длинный вуаль из креп-де-шина. Хорошо повязать шарфом и шею. Вы обернете горло спереди, пропустите концы назад, завяжете их там и опять возьмете наперед. Таким образом ваше горло будет совершенно закрыто и вы избежите горловых болезней или другой заразы. (Конечно! Ни один дюйм вашей кожи не покажете похотливым взглядам гяуров. Теперь и заразы можно не опасаться.) Надевать колец не следует. Когда вы правите сами, кольца подвергаются толчкам и ударам, и камни расшатываются. (И в полете могут причинить серьезный вред прохожим.) Надевать колец не следует. Когда вы правите сами, кольца подвергаются толчкам и ударам, и камни расшатываются. (И в полете могут причинить серьезный вред прохожим.)
Предполжим, что главное позади, и наша герой экипирована. Теперь надо подумать о технической оснастке: что брать с собой?
«Ящик под вашим сиденьем должен служить местом, куда вы положите разные принадлежности: чистые перчатки, вуаль, коробочку рисовой пудры, шпильки, булавки, карманное зеркальце.»
Ящик с инструментами на месте. Можно отправляться? Что забыли? Как, вы еще не приобрели экипаж? Нет ничего легче!
«Женщине я всегда советовал бы держаться мотора в один цилиндр. Такая машина имеет за собой два качества: простоту и дешевизну. Если вы будете управлять им сами, вы избежите лишних хлопот, забот и издержек. Одноцилиндровая машина – самая экономическая и самая легкая. Такой мотор обычно бывает восьми сил. Для путешествий этого совершенно достаточно.
Гораздо серьезнее другое! Цвет окраски, разумеется, вы выбираете по своему вкусу: голубой, синий, коричневый, красный или светложелтый. Тон обивки и подушек должен быть одинаков с окраской экипажа.
Эта карета будет двухместная. Когда вы хорошо выучитесь править (Эх, залетные!), вы можете приобрести четырехместную карету. (Да-да! Как это у Чуковского? "Одна ножка и снаружи, а другая – у ландо!" хз, Чуковский упоминается только в печатной книге "Этюдов", но не в электронной статье. Он писал про Моторное ландо, ака карету на 4х, но не про ножку) Вам дадут номер, который вы поместите на видном месте и будете освещать ночью снаружи и из внутри. Кроме того, вам придется сдать экзамен на шоффера, но это будут уже ваши последние мытарства.»
Но это ничаво. Это уже будет последняя, так сказать, ваша судорога. Или корча. А впереди – простор больших дорог!
Заметьте, немаловажно перед выездом на проселочную или большую дорогу запастись оружием:
«Если вы едете одна, и маршрут ваш лежит по проселочным и даже по большим дорогам, недурно иметь с собой небольшой револьвер, назначение которого вселить больше страху, чем причинить вреда. Но нужно сказать, что нападения на автомобиль случаются очень редко. Автомобиль очень трудно догнать».
Так-так. Чего-то я не поняла. Или поняла?
...Очаровательная большая дорога. Воскресенье. Кругом леса, замки, колокола звонят в дальнем монастыре, пустынно. Навстречу едет поселянин, наверно, с ярмарки? Недурно тут будет достать из сумочки изящный револьвер. Как мы помним, его можно давать женщине или даже ребенку. Он не требует особой внимательности. Стрелять вам придется только в крайнем случае. Вы ставите машину за кусты, выходите, целитесь. Поселянин, рассыпаясь в любезностях, вручает вам свою скромную лепту. Вы, закутавшись в плащ, дудите в звонкий рожок – и уноситесь в облаках пыли на своих восьми лошадиных силах!
Не волнуйтесь, никто вас не опознает. «Накидка на вас широка и плотно застегнута; маленькие пуговки застегивают ворот и рукава; покрой строгий, но не мужской.»
Они обалдеют. Маска. Очки. Шарф, завязанный двойным морским узлом. «Перчатки как можно шире, из собачьей кожи или серой замши. (Помните маленькую разбойницу?) Белый или черный вуаль не совсем скрывает черты, а только налагает на них облако тайны!»
И пусть вас окрыляет мысль о скором переходе на четырехместную карету!
А номер пусть вас не смущает. Взять рисовой пудры – у вас там под сиденьем ящик с инструментами. «Пудру лучше всего накладывать на тонкий слой крема.»
Прочтите, прочтите, что советует знаменитая английская шоффер мисс Доротея Левит:
«Я утверждаю, что управление автомобилем доступно всем женщинам без исключения: молодым, средних лет (этот возраст длится иногда всю жизнь) и даже старым!»
Вдумайтесь в совет мисс Доротеи Левита. Автомобиль расширяет возможности! Женщины среднего возраста, полируя кровь вышеуказанным образом, продлевают этот возраст на всю жизнь! С другой стороны, начав управлять, уже трудно остановиться. От управления автомобилем к управлению заводом, газетой, пароходом. Главное, не робеть! Вуаль погуще! И вперед, как учит нас Мортемар, герцогиня де Дюшес!
4. На ней треугольная шляпа, или Советы начинающим амазонкам.
«Лучше всего, разумеется, жещинам и пугливым учиться в манеже. Для достижения успеха нужны три главных условия: 1. Учитель опытный и осторожный; 2. Очень кроткая лошадь, неспособная на лукавство, не очень молодая; 3. Ученица молодая, тонкая и сильная.»
Если ученица молодая, лошадь лучше брать не очень молодую. Интересно, способна ла такая ученица на лукавство? Хотя, опытному учителю ее лукавство навряд ли угрожает. Все же, осторожность не мешает.
Итак, при кротком и пассивном потакательстве видавшей виды лошади перед нами развертывается сложная пантомима:
«Если вас будут держать за левую ногу, то, повернувшись спиной к лошади, вы скользнете в седло и отлично сядете. Если же, наоборот, он возьмет вас за правую ногу, вам будет трудно удержаться и не броситься на него или на лошадь».
Что значит опыт! Он берет вас за правую ногу и все, вы уже за себя не отвечаете, бросаетесь прямо на него или даже на лошадь. Это можно назвать «правило правой ноги». Опыт, вот в чем штука. Когда на тебя бросаются, осторожность – дело тоже нелишнее.
Такое ощущение, что хорошему учителю (хотя об этом и не говорят вслух) явно должна быть присуща и изрядная доля лукавства:
«Когда амазонка научилась садиться, можно больше не держать ее за колено, но сделать это нужно так, чтобы она не заметила.»
Все они так! Мы уверены в поддержке, а он...
Учитель не зря ревниво оберегает свои владения от браконьеров. Именно этим продиктован следующий совет:
«Не позволяйте первому встречному сажать вас в седло. И вы, и он будете смешны.»
Видно, что феминизм в эту сферу еще не начал проникать, в ней еще, так сказать, конь не валялся. Ну смотрите: он же регламентирует ваши любые движения:
«Разверните левое плечо вперед. Если вы держите оба плеча на одной линии – это неграциозно, так как придает вашему бюсту принужденность, деревянность. Зад (Ну, не сволочь? Почему не сказать «стан»? Или «конец поясницы»? Или «нижний бюст»?) нужно подвинуть налево, левое бедро покойно держать в седле, а всю ногу вытянуть, как делает мужчина.»
Видете ли, мы должны им подражать во всем. Мало что левое бедро уже покойное...
В этой египетской церемониальной позе (плечи в профиль, ...скажем, стан – в фас, ноги опять в профиль) вам и предлагается ездить, ежеминутно рискуя двойным вывихом позвоночника. Причем у него еще к вам претензии, выраженные с цинизмом цыгана с конской ярмарки:
«Женщинам с длинными бедрами очень трудно ездить по-английски (т.е. не прощаясь?) с грацией: их правая ляжка, вытянутая горизонтально на седле, мешает этому: правое колено вертится. (Лихорадочно пытаясь отвереться от роковой судьбы, уже постигшей ляжку, неподвижную и горизонтальную: покойся, милый прах, до радостного утра!) На галопе же они сидят крепко, прекрасно, потому что обыкновенно при длинных ногах бывает короткий бюст.»
Где логика? Причем тут бюст? Какое отношение к посадке? Ясно – перед нами эротоман. И следующая фраза эту догадку отчасти подтверждает:
«Женщина очень быстро приобретает посадку не хуже мужской и знает, куда девать руки.»
Перед нами автор, уверенный в свое мужском превосходстве. Он думает, что только он знает, куда девать руки. (Известное дело, правая нога, да колено, да...) Пусть только попробует со мной, уж я найду, куда девать свои руки – по щекам, по щекам его!
Главное же стремление этого шовиниста – не допустить женщину до нормальной посадки: главный враг его – феминизм.
«Наше время «феминизма» наизнанку извратило и разум, и вкусы, и вот явилось печальное стремление сесть верхом в седло. Мужская посадка не только неизящна, она просто варварство. В верховой езде все изящество в очаровательности, что она не сидит на лошади, а парит по воздуху, несется как газель, что каждую минуту она соскользнет на землю. (Вот чего он хотел бы! На землю! Под куст! И за правую ногу цоп!) Женщина, ездящая по мужски, принимает положение, которому противится вся ее природа. Конечно, посадка ее крепче (Вот чего он не хочет допустить! Вот оно!), но сама-то она в себе не уверена и лошадь смущается и не понимает, кто сидит на ней. (Это лошадь ему сказала? При всей своей кротости? Неспособная лукавить? Лошадь явно шпионка! Шваль!) Женщина не может сидеть на лошади, как наездник – строение ее тела совершенно иное, и такое прелестное, что, право, ей нечему завидовать, не о чем жалеть.»
Сестры! Вы слышите этот жирный, порочный, самоуверенный голос! Вы ненавидите его, правда? Эти комплименты подлые – это просто уловка, только бы не допустить равенства!
«Бока женщины широки, что мешает ее посадке; ляжки коротки.»
Интересно, только что он инсинуировал, что длинные бедра мешают ездить. You can’t win! Что же это?
«Колени круглы, что мешает прямому положению ноги: две круглые поверхности не могут соприкасаться.»
Трудно даже вообразить, что у этого извращенца за эротические фантазии! Только бы ему соприкасаться с круглыми поверхностями!
И костюм амазонки тоже выдержан в том же отсталом пассеистическом ключе:
«Шляпа директории, гордо охватывающая естественно вьющиеся волосы, придает амазонке грациозный и победный вид, которому статная лошадь придаст еще большую красоту.»
Вот скотина автор, всегда закончит чем-нибудь животным!
«Если вы надеваете треуголку, пусть у вас будет непременно пуговица на платье.»
Что это? Суеверие? Примета? Воспоминание о какой-то позавчерашней моде? А может, древние народы треуголку на этот крючок, в смысле пуговицу, вешали?
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук.
стих «Воздушный корабль» Лермонтова.
И наконец, тайное тайных: как увязывается скачка на лошадях с такой неотъемлемой частью женского организма, как корсет?
«Женщина, надевающая модный корсет, то есть очень длинный, прямой, вдавливающий живот, не может ехать верхом, не поранив себе верхнюю часть ноги. Если корсет слишком стянут, амазонка будет иметь вид неграциозный, вытянутый, она быстро задохнется. Если она слишком удлинит талию, она поранит бока.»
Короче, богатырка на распутье:
Налево ехать – израненной быть,
Направо ехать – израненной быть,
Прямо ехать – задушенной быть.
Нормальные герои всегда идут в обход всяких таких безвыходных прейскурантов. Нормальная богатырка должна, на наш взгляд, с омерзением сорвать гадкую резинку!
Развяжи корсет мне сзади,
Не могу я бегать в нем!
И со смехом убежать. Из стиха Память прошлого Козьмы Пруткова
Ты сказала мне тайком:
"Распусти корсет мне сзади;
Не могу я бегать в нем".
Весь исполненный волненья,
Я корсет твой развязал...
Ты со смехом убежала,
Я ж задумчиво стоял.
"Распусти корсет мне сзади;
Не могу я бегать в нем".
Весь исполненный волненья,
Я корсет твой развязал...
Ты со смехом убежала,
Я ж задумчиво стоял.
А тут? Какой вывод, спрашивается, из логического тупика, в который нас завели эти викторианские отрыжки? Фижмы не хотите? Роброн?
«Следовательно, корсет должен быть очень коротким»!
Надеюсь, что вы тоже почувствовали: нам с вами их уже никогда не понять.
Из Западно-восточный диван-кровать | Толстая Елена Дмитриевна.
@темы: юмор, цитаты, книги разные